Во –первых, с некоего момента «говорить на языке» начинает означать совсем не то, что можно первым делом подумать. «Говорить» - это быть способным поздороваться и/или попрощаться, поблагодарить, сказать (может быть) пару пословиц или ругнуться. В общем, это способность дать социальный сигнал «я свой» - а там хоть трава не расти, остальное всё равно будет обсуждаться на другом языке.
Из-за этого возникают комичные ситуации, когда исследователь прямо по ходу начинает ориентироваться с в материале (а куда он денется?) и небезуспешно пытается что-то говорить. Ему, чужому, расклады с «правом говорить на языке» и «правом иметь статус эксперта» интуитивно не очевидны и не близки - и в результате его быстро начинают классифицировать как 1)говорящего 2) эксперта 3) тайного представителя этноса. Первое – ерунда, второе - неудобно для работы: больше толку, когда носитель языка считает экспертом себя, а не косится на человека с диктофоном в попытке получить подтверждение, что он, носитель, делает всё правильно. Третье же – источник периодически всплывающих вопросов и комментариев «Откуда ты, говоришь? Из Ленинграда? Странно...» и даже «А твой отец ТОЧНО не грек был?».
Также носители такого полувымершего языка могут сохранять фольклор (преимущественно – песенный), напрочь не понимая его содержания. И предъявлять по запросу, а запрос этот на нашей территории выглядит чаще всего как внешний заказ на народные ансамбли, участвующие в разных формальных культурных мероприятиях. При этом исполнители песен могут быть не способны перевести ни строчки, да и общий смысл текста будет им не факт что известен: значимым для них по-настоящему оказывается при этом тот факт, что они исполняют «свои» этнические песни в «своих» этнических костюмах.
И это обычно ВСЯ функция таких ансамблей. Здесь интересы тех, которым нужен маркер этнической принадлежности, признанный внешним социумом, идеально стыкуются с интересами чиновников, которым надо сделать программу «поддержки местных малых культур и языков» с минимальными затратами и максимально красивой отчётностью. Вокально-инструментальный ансамбль любителей – это дёшево и просто, при этом легко втыкается в «эстетическую» часть любого мероприятия, даёт на выходе красивые фотографии и видео.
Для фактического сохранения культуры и языка нужны были бы совсем другие действия: формирования целых областей социальной активности (образование, СМИ на соответствующем языке – очень немаленькие такие области получаются!), где использовался бы подлежащий сохранению и развитию язык. Всё это делается ужасно медленно, требует много вложенного человеческого ресурса, практически непригодно для отчётности в процессе. Как следствие - это изначально не нужно чиновнику, да и из собственно этноса мало кому интересно: большинству на данной стадии языкового сдвига достаточно просто этнического маркера. Всё остальное в жизни у них уже «занято» другим языком.
